[nitokertisu]

08.05.2011 в 00:45

Пишет  Лейтенант великого Белоуса:

Много. Очень много. И очень шикарно.
Автор у всей это прелести- [J]Брайан няшка и окружен жуткими людьми[/J] Это между прочим из-за его фанфоф я на этот пейринг подсела

С ошейником

Без названия
Автор: Лай :3
Бета: авторская вычитка
Пейринг: Марко/Эйс
Рейтинг: околорейтинговое
Отречение: отрекаюсь, они все Одины, пусть он с ними ебется. А я смотреть буду *з*
Варинг: ололо, аффтарпридурак.
Посвящение: Полипу, который безумный и который потребовал НЦУ. С удушением.
Нет, Марко был абсолютно уверен, что Эйс притащит с этого нищего острова, на котором рабы чуть ли не валюта, какую-нибудь хуйню.
Но только не вот это, которое он держит в открытой жестяной коробке на вытянутых руках, это перевязанное синей лентой - под цвет пламени?
Кожа выделана под растительный узор, вместо лепестков - длинные бляшки. Марко прикасается - отдергивает пальцы.
Кайросеки.
- Ну и зачем?
Эйс краснеет - очень по-детски, прямо весь. И улыбается.
- Ну...секс с удушением, - объясняет наконец и мнется даже немножко, ребенок, блядь, наивный - Мне говорили...
- Я знаю, - обрывает Марко и теребит ленту. - Я пробовал, Эйс. Ты хочешь меня придушить?
Эйс удивленно округляет губы. Нагибается - быстро - мажет губами по щеке. Выдыхает в самое ухо:
- Ты меня.
И дверью каюты, сволочь, хлопает. Кто-то спрашивает - ну что, Эйс, Марко тебя заобнимал?
Эйс смеется в ответ и гордо заявляет, что это он Марко заобнимал, и Марко теперь там в каюте лежит и дышать учится.
Марко не учится дышать, Марко заново учится удивляться.
Удивить Феникса Марко...любая шлюха из тех, у которых останавливался Марко - до Эйса, до Бати, до нормальной жизни-в-этой-жизни - сдохла бы не задумываясь за такое умение.
*
Ночь похожа на разлитое кем-то чернило, очень душная такая ночь, пахнет солью, пахнет морем, пахнет йодом, пахнет Эйсом.
Пряжка - очень дорогое серебро, Марко защелкивает ее на шее Эйса. Эйс выдыхает - резко, с присвистом сквозь зубы. Жмурится, наверное, сейчас не видно. У него очень хриплый голос.
- А ты знал, что оно...забавно?
Марко пожимает плечами. С кайросечным ошейником он как-то не имел дела.
Эйс почти задыхается, нервно выдыхает, голос сбивается.
- Я эту штуку на рынке купил. У них там продается, что бы...фруктовиков усмирять...ну, если неповиновение...еще...плетка кайросечная была, представляешь?
- Надеюсь, плетку ты не покупал, - хмыкает Марко, медленно проводя ладонью по спине Эйса. Непривычно видеть на Эйсовой шее кроме кровавой обмотки бус еще и вот это серебряное, тонкое, на конце язычка пряжки - цепочка, наверное, для красоты, на конце цепочки - кисточка, кисточка метет по Эйсовым напряженным лопаткам, красиво и возбуждает безумно. Заводит.
- Нет, - смех у Эйса полузадушенный, спина дрожит. Он готов кончить, наверное, только от того, что Марко гладит его спину и бездумно пропускает сквозь пальцы кисточку. Которая, кстати, как-то хитроумно ошейник затягивает куда сильнее.
- Давай уже, - беспомощно просит Эйс, и когда он вот такой вот...слабый, его хочется даже больше. Хотя - куда больше...
Эйс стонет и хрипит, Марко тянет кисточку, наматывает на ладонь, заставляет выгнутся дугой.
Седьмые небеса.
Удушье.
На шее Эйса мелкие красные точки, Эйс дышит часто-часто, глотает воздух, оборачивается к Марко - обнимает, притирается кожей к коже.
- В следующий раз, - тихо говорит Эйс, - я хочу видеть твое лицо.
Марко спрашивает - взглядом.
- Что бы если совсем сдохну, иметь перед глазами то, ради чего стоит ожить.
Удивить Феникса Марко за один день два раза...да любой не задумываясь бы отдал за это душу.
А у Эйса получается...просто так.
Нипочему.

Можно

Можно научится жить дальше.
Можно начать все заново.
Можно вычеркнуть из памяти лицо, забыть губами имя, просто забыть всего.
Можно уйти, смести воспоминания новыми, заблудится в вихре чего угодно.
Можно отказаться от себя.
Перестать дышать и запретить себе возрождаться.
Шагнуть в огонь или нырнуть в море без права на возвращение.
Найти грудью клинок или поймать виском пулю, натянув на руку цепочку из кайросеки.
Отрицание бессмертия.
Отказ от себя.
Марко не знает, как это называется.
Просто уходит.
Можно очнутся в очень странном месте. Посмотреть, как по запястью скользит чужая слезная капля, мутно розовая в странном свете. Провести по губам - своим или в какой-то мере тоже своим. Знакомым до последней клеточки. До последнего скусанного куска кожи.
Отказ от себя, отрицание бессмертия, окончательное сумасшествие.
Марко не знает, как это называется.
Просто оказывается рядом - вблизи, совсем.

Про сломанную дверь

Дверь в капитанскую каюту ломается так, словно она не дерево, а просто лист бумаги.
Щепки брызжут во все стороны, щепки царапают Эйсу лицо, кровь стекает из рассеченной щеки.
Марко, ты сдурел?
Марко не отвечает, просто дышит перегаром ромовым, кровью и чем-то еще, непонятным, вроде лекарства. Сгребает в охапку - не обнимает, держится, и дверь закрыть бы, а закрыть нечего.
Какого хрена ты творишь?
Ты сдурел?
Ты хоть понимаешь, КТО ты сейчас?
Марко не отвечает, просто валит на койку, и желательно сейчас не поддаваться, не позволять. Сгруппироваться, как будто падаешь, и попытаться что-то исправить. Какой-нибудь бешеный скачок на скорости. Изменение в траекторию полета.
Изменение в Марко.
Желательно сейчас - не думать про губы, которые по шее елозят, про руки, которые пытаются непослушными пальцами подцепить пряжку ремня - всегда получалось же, даже в полусонном состоянии, а сейчас...вот, как впервые.
Впервые после Маринфорда.
Впервые после.
Ты сдурел, повторяет Эйс, и уже сам понимает, что сопротивляться - оно не выйдет, потому что пальцы уже в волосах и губы кусаешь со всей силы, что бы не заорать что - моемоемоемоенеотдамникомумоемоемое, и наконец-то господи, и люблюнемогумое. Потому что двери-то нет, и теперь слышно...ну, вообще все. И видно, хотя смотреть никто не будет. Ну, наверное, только самоубийца.
Эйс думает - каждый скрип и вдох сейчас слышно.
Эйс думает - каждый поворот тела на скрипучем матрасе, каждое слово сейчас слышно.
И Эйсу уже, если честно, просто наплевать.
Эйс выгибается дугой и закрывает глаза, Эйс тихо рычит и цепляется за шею Марко, провисает бессильно почти, и в самое ухо выдыхает - ты всем нужен.
Выдыхает - ты новый капитан.
Выдыхает - они все умрут без тебя.
Марко спрашивает - а ты?
Эйс не отвечает, просто вцепляется в Марко крепче, обхватывает ногами, заставляет лечь рядом.
А я, бормочет Эйс почти сквозь сон, а я...а ты мой, в общем...и я твой...и делай что хочешь.
Дурак, говорит Марко. И спрашивает - ты-то ведь не бессмертный?
Эйс улыбается каждой веснушкой, каждой ресницей просто. Улыбается. Для Марко, как раньше.
Я завтра это решу, шепчет Эйс. И говорит - давай уже вали к народу, они тебя там просто заждались.
Марко послушно валит - просто потому, что как-то они должны же теперь быть.
И еще потому, что так хочет Эйс.

Про мафию

Автоответчик захлебывался рекламой - Марко тыкал и тыкал кнопку, проматывая бодрые девчачьи голоса.
Здравствуйте, мы хотим предложить Вам...
Промотка.
Здравствуйте, мы хотели бы представить Вам абсолютно но...
Промотка.
Эй, Марко, к тебе жить приедет один молокосос, за ним установлена слежка, так что жди.
Марко поперхнулся кофе и чуть ли не надавил на кнопку, стирая голос Бати, но как-то обошлось.
Батя там, из полосатого микрофона, объяснял, что молокосос скоро станет вторым человеком в Семье и стоило бы поберечь его на случай Батиной смерти, или - не дай Бог, тут раскатистый смешок - смерти самого Марко. В общем, жди гостей, сказал Батя, и автоответчик послушно принялся пиликать гудками.
Марко фыркнул. Ждать гостей, ага.
Когда через глазок двери тебе могут пустить пулю в глаз.
Когда самая элитная шлюха (молчаливый разрисованный мальчишка с миндалевидными глазами и нежными губами) достает из-под подвязки женский пистолетик и целит тебе в лоб.
Когда на окнах ставни из-за того, что шторы не скрывают движения.
Когда заходя в коридор спотыкаешься о вечные ящики с оружием.
Ждать гостей, ага.
В дверь позвонили как-то неуверенно. Марко, на ходу застегивая домашние джинсы, поплелся открывать.
На пороге стоял мальчишка.
Теребил длинный ремень спортивной сумки - ярко-желтой, огненной.
Темные точки веснушек на носу.
Наглые черные глаза.
Портгас Д Эйс, спросил Марко, пропуская мальчишку в коридор. Тот, конечно, немедленно споткнулся о злополучный ящик и растянулся во весь рост, носом в гостиную.
Проходи, хмыкнул Марко, переступая через мальчишку. Располагайся, будь как дома.
Спасибо, ответили с пола.
А Марко тем временем начал понимать, что кровать в его доме только одна.
*
Когда двое запечатаны в одной квартире, это...странно.
Когда двое спят в одной постели, это...ненормально.
Когда один из этих двоих ночью прижимается и обнимает - во сне - а днем смотрит затравленным щенком, это...как минимум идиотизм.
Неправильно.
Нереально.
Непонятно.
Марко не знает, как ему быть. Квартира похожа на банку, однокомнатную банку с изогнутой стойкой бара на кухне и ошметком коридора.
У Марко не осталось никаких желаний, кроме как выебать.
Если будет сопротивляться - выебать.
Если не будет - выебать.
Если попытается сбежать - поймать и выебать.
Если что угодно - выебать.
Единственное внятное желание.
Выебать. Заломить горячие руки, которые ночью елозят по шее под бахромой пушистого пледа, раздвинуть ноги (коленки острые, тыкаются в бедро). Выебать.
Чертов мальчишка, думает Марко, чертов-чертов-чертов мальчишка.
Марко думает - какого черта?
Марко думает - почему его руки на шее каждую ночь?
Марко думает - выебать.
Мальчишка в душе, слышно, как вода бьется о дно ванной. Шершавое, совсем не гладкое, похоже на настоящий камень и греется быстрее.
Греется.
Быстрее.
Марко думает - мальчишка там сейчас выгибается под горячей водой, и вены у него на запястьях от воды потемнели.
Марко думает - выебать, выебать.
Марко думает, что может ему вот-прямо-сейчас понадобится в ванной.
Дверь скрипит, открываясь, Эйс клацает кнопкой на чайнике.
На нем - халат Марко, шелковый синий, и эта индиговая тряпка, простреленная в двух местах, она так до боли заводит, что пиздец просто.
Выебать.
Эй, говорит Марко хрипло. Эй, Эйс, зачем ты каждую ночь обнимаешь меня?
Мальчишка роняет чашку - небьющееся стекло глухо ударяется о линолеум.
Мальчишка облизывает губы.
Марко кладет руку ему на спину. Индиговая тряпка, синий шелк под пальцами скользкий и влажный, спина - горячая.
Выебать.
Выебатьвыебать.
Эйс улыбается одними губами. Глазами. Ресницами даже. Выгибается вперед, и полотенце спадает с остро выступающих косточками бедер.
На изогнутой барной стойке в кухне, ближе к двери в комнату, там остается смазанный отпечаток ладони.
Марко не знает - чьей.
Эй, шепчет Эйс пьяно, слушай, а можно я останусь тут...насовсем?
Марко хмыкает.
Я подумаю, говорит Марко и опрокидывает мальчишку на спину.
Просто так.
Что бы не думать.

Тик-так

Тик-так.
Свет потушен, света нет, кофе горчит.
Тик-так, часы перекачивают время по секундам, как громадное сердце, тик-так, горький кофе, тик-так, за спиной тихо спит Эйс.
Эйс спит трогательно очень и нежно сопит в подушку, и эти его дурацкие браслеты дрожат на хрупком невесомом запястье, тик-так, горчит кофе, Изо кофе варить не умеет, но зато хоть не ругается, знаток человеческих душ, блин, а Марко в темноте сидит на полу каюты, глотает горчащий кофе и пытается собрать мысли в целое. Только что была карта, он ее даже почти закончил, а потом пришел Эйс со своими браслетами, поцеловал в висок и рухнул спать, и Марко выключил свет, потребовал у Изо кофе, и сидел теперь в темноте, свет потушен, света нет, кофе горчит, тик-так.
Эйс же совсем нечутко спит, Эйса можно подвинуть или перенести, можно свет включить - не заметит даже.
Тик-так.
Марко не решается, не может решится, кофе пьет, со сном борется, надо же все-таки подождать пока посветлеет и карту чертову закончить, не смотреть в темноте на браслеты дурацкие, стукающие немножко кстати, прекратить глотать горькую дрянь с гущей, не вдыхать запах морской соли и нежности с волос, закончить все-таки карту, хоть на палубе со свечкой, просто чтобы - не касаться, не разбивать эту кажущуюся хрупкость вдребезги, тик-так, время перекачивается по секундам из вен в артерии, тик-так-тик-так, спокойной ночи, Эйс, свет потушен, света нет.
Спокойной ночи.

Жалобы

Глаза у Эйса безумные и отчаянные.
- Изо, - шепчет Эйс, - можно я тебя поцелую?!
- Охуел? - резонно спрашивает Изо. Медленно затягивается из длинной и тонкой трубки - Виста подарил, умеет дарить красивые вещи, и табак вкусный из нее, невесомый и сладкий. - Впрочем, можешь не рассказывать, просто назови имя своего избранника.
- Марко, - жалобно говорит Эйс и вцепляется пальцами в плечи. А там, между прочим, синяки. И укусы. М-мать...
Изо гладит несносного мальчишку по волосам. Эйс хмурится и вздыхает, несчастный мальчик, бедный мальчик, не умеет совращать и совсем не знает, что пять минут назад Марко был тут, точно так же вцеплялся в плечи (по синякам, м-мать) и говорил, что "маленький же еще, ну куда ему, ну что мне с собой, и с ним, и И-и-и-и-изо!"
Изо, между прочим, тоже не знает. Он же не пророк и не провидец, он обычный человек, у него укусы на плечах и синяки, он хочет спокойно покурить и повспоминать ночь вчерашнюю с Вистой, и подумать нежно про то, как они трубку умудрились не раскокать к чертовой матери...
А тут...Эйс вот. Целоваться лезет.
- У меня помада! - предупреждает Изо. Звучит неубедительно. - И пистолеты.
Эйс всхлипывает почти, утыкается в коленку - по засосам, м-мать, как будто знает, где именно больно, скотина - и причитает что хочется до ужаса, что любит не может, и боится, и думает, что Марко девушки нравятся...
Изо старается не заржать - давится дымом - и снова по волосам несносного ребенка гладит. Мягкие волосы, шелковые почти, хорошие. Эйс вообще мальчик хороший. Саламандра в конопушечку...
- Ну ты приходи, если что, - фыркнул Изо напоследок. - Если сильно припрет.
Захода получилось еще три, и это даже можно было бы терпеть, если бы Эйсу не пришло в голову зайти к Изо именно тогда, когда ему в кимоно рыдался Марко. Эйс застыл на пороге каюты, взвыл "ах ты тощая разрисованная блядь!" и сбежал, грохоча ботинками.
После этого на корабле воцарился хаос.
Эйс не разговаривал с Изо, да и с Марко тоже;
Виста не разговаривал с Эйсом, потому что нечего говорить про даму сердца всякое не относящееся к красоте, к тому же, Виста считал, что тощим Изо не был - он был правильным, и правильным именно в тех местах, где нужна была правильность.
Вайт Бэй поддерживала Изо из женской солидарности;
Все остальные старались не находится в пределе досягаемости хотя бы троих собравшихся одновременно командиров, иначе начиналось гнетущее молчание и злые взгляды;
Саччи заперся на камбузе и никого не пускал на кухню, просто потому что потому;
Эйс страдал по Марко;
Марко страдал по Эйсу;
Совесть грызла Изо поедом.
Поэтому - Изо выбрал удобный момент, когда только-только кончилось зачем-то созванное Батей собрание капитанов, и никто еще никуда не ушел. Эйс и Марко сидели рядом - обязывало положение - и Изо без труда столкнул их лбами.
- Мальчики, трахнитесь, а? Порадуйте, блядь, всех уже.
Утром Изо обнаружил пропажу геля для душа, а Эйс извинялся, дарил улыбки и сиял, как перекинувшийся Марко в лучше дни.
На Моби Дике воцарился мир.

Болезнь

Фруктовики не болеют, думает Марко и смотрит на Отца.
Фруктовики не болеют, думает Эйс и громко-громко чихает. Вытирает краснющий нос ладонью и гнусаво бормочет что-то из серии "ненавижувесьмир".
И Марко, конечно, приходится давится пивом и спасать галактику. В смысле - буксовать заразного Эйса в его каюту, потом волочить туда же огромную кадку - Отцовский любимый тазик для умывания. Хорошо хоть, воду помог принести Саччи. Морская соль отыскалась у Изо - Ма-арко, ты когда Эйса стирать будешь, и себя заодно постир-рай, ладно? От тебя воняет, как от... - а саке было бессовестно раскулачено у Эйсова подразделения.
Эйс сидел на кровати, чихал и ругался - пока Марко ставил чертову кадку, лил воду, соль морскую по ложкам мерял. Только уже в конце, когда Марко его за руку дернул, заткнулся.
- Раздевайся.
- Извращенец, - удивленно ответил Эйс и потянул пряжку ремня, выпутываясь из шорт, а потом и из плавок - черно-оранжевых и очень ярких. Поежился, сунул ногу в воду - наверное, соль неприятно колола ступню - и чуть ли не мгновенно забился в самый дальний угол, даже коленки к груди подобрал. Котенок, чтоб его, мокрый.
- А как я тебя теперь растирать буду?
Эйс покосился из-под прикрытых век.
- Давай сюда.
Марко сам не понимал, зачем он его слушается.
А еще - вода из-за соли была тяжелой и непрозрачной, от нее слегка звенело в голове, и это было хорошо - не видно, как у Марко сейчас стоит. На Эйса. Мокрого котенка, блядь.
- А у тебя на носу пят...ой.
Эйс сжал пальцы. Марко хотелось провалится сквозь палубу, взлететь через потолок и еще - что бы Эйс ни за что и никогда не убирал руки.
- Это...на меня?
- Нет, - буркнул Марко, - на морскую соль!
Эйс хихикнул. А потом - поцеловал. Губы у него были мягкие и чуть припухшие, совсем-совсем такие...шелковые, что ли?
Проваливаться сквозь палубу уже расхотелось. Совсем.
Полотенце было похоже на прогретый солнцем песок, Моби Дик легко покачивался на волнах, а Эйс...Эйс, кажется, совсем не болел.
Фруктовики же не болеют.
Скотина, сказал Изо утром и стукнул ребром ладони по затылку, скотина, куда, куда ты дел мой новый гель для душа?
Марко промолчал, куда.
Ну а кто же виноват, что без смазки и правда - не так удобно?

секте заснувшего Эйса посвящается

Земля на могиле Огненного Кулака волновалась. Бугрилась, словно кто-то изнутри пытался выбраться.
Говорили - место ему не нравится, Огненному Кулаку. Не там похоронили.
Еще говорили - ворочается Эйс в могиле. За брата, небось, волнуется.
Боялись и стороной обходили земляной холм и качающуюся на ветру шляпу.
Земля бугрилась и словно дыбом вставала, и страшно было, и интересно - почему?
И перезахоронить надо.
Говорили, в дождливые дни слышно было, как под раскисшей грязью что-то шевелится и пробивается наружу.
Много чего говорили, а потом рассказали все Марко - приехал зачем-то, видно, почтить память.
Марко вздохнул и попросил лопату. А потом охнул сдавленно и отшатнулся от сыпучего края могилы.
Огненный Кулак спал. Сопел во сне и ворочался. И руку, скотина, в рот сунул.
На спине у него был огромный наискось шрам а на губах - сонная улыбка.
Не там похоронили, говорили потом и хохотали.
А Марко, между прочим, в могилу свалился и между глаз получил. Огненным кулаком.